Холостяцкая жизнь подходила к концу. Оставалось каких-то пару часов до прибытия космического корабля, везущего на борту жену и маленького сына. Каких-то два часа и с разнузданным весельем и блядством будет покончено.
Корабль прибывал в шесть утра по местному времени, поэтому Ричард решил даже не ложиться спать. У него был законный выходной, который он честно отработал у брата дополнительными часами ударного труда. Поэтому вечером Грант впервые за три недели прибрался в квартире.
Первостепенно дабы убрать следы своих многочисленных измен и попоек, а уже на втором месте стояла причина под названием «приличие». И если меньше месяца назад Ричард немного сожалел, что согласился на переезд – все же квартира (пусть и довольно просторная), это не их с Элен двухэтажный дом, где они могли даже не сталкиваться друг с другом целый день – то сейчас мужчина четко осознал всю прелесть менее масштабной территории. Целый дом он бы убирал целую вечность.
Закончив с подготовкой, Ричард принял душ и заварил себе крепкий черный кофе, которым в основном и питался вперемешку с алкоголем и с тем, что перехватывал в кафе или заказывал на дом. Благо, желудок у мужчины был что надо, спокойно выдерживал не только такие холостяцкие марафоны, но и не менее суровые кулинарные изыски супруги Гранта.
Промокая полотенцем длинные волосы одной рукой и поднося чашку с кофе ко рту другой, Ричард прочел вчерашнюю новостную колонку. Затем, не прерывая чтения, обтер тем же полотенцем пах, и поднялся, направляясь в комнату, чтобы одеться. Темные джинсы, черная майка. Вот что Гранта-младшего точно начнет раздражать через год или два, так это отсутствие разнообразия в погоде. Искусственный свет, искусственное тепло триста шестьдесят пять дней в году, ни ветерка, ни снега, ни дождя. С одной стороны можно не волноваться по поводу одежды – и дома, и на улице было одинаково. С другой стороны чувствуешь себя будто в вольере зоопарка.
Сам по себе Ричард не был привередливым. Он мог питаться чуть ли не подножным кормом, спать на полу безо всяких одеял и подушек, терпеть тяжелый труд и излишества – армия и служба в полиции его хорошо приучили к вынужденному аскетизму. К тому же «маленький психолог» в душе говорил: «Ты тут всего лишь три недели и ничего кроме работы, бара и кровати не видел. Попробуй, поживи тут год-другой, может быть, тебе и понравится. Менять обстановку, обживаться на новом месте всегда тяжело, поэтому тебе просто нужно время».
Но и у этой монеты была обратная сторона: Ричард был не один, у него была семья, о которой он, как муж и отец, должен был заботиться. Каким бы отвратительным порой не был характер Гранта-младшего, как бы он ни был далек ото всех идеалов мужчин, ему не хотелось, чтобы его семья жили в дискомфорте. А тут, понимаешь, вода по счетчикам – ограниченный литраж на каждого члена.
«К черту все эти преждевременные переживания. Не понравится, я всегда могу уволиться и уедем обратно, к привычной земной жизни», - спокойно решил про себя Ричард, махнув расческой по еще влажным волосам. Он подхватил заранее купленный букет из заранее купленной вазы и вышел из дома, запирая за собой дверь.
Сев в местное метро (Ричард не особенно усердствовал, чтобы запомнить все местные названия, поэтому именовал все так, как привык на Земле), мужчина через какое-то время добрался до космопорта. До прибытия корабля оставалось еще двадцать минут, поэтому Ричард прогулялся до специально отведенного места для курения. И нет, это было не земное место, ограниченное лишь белой разметкой на асфальте, определенным знаком и урнами. Здесь это был настоящий павильон, оборудованный как футуристические фантазии писателя. С мощными вытяжками, дабы ты, стервец несчастный, не загрязнял и без того убогую окружающую среду.
Выкурив сигаретку, Ричард прошел в здание космопорта, направляясь в эдакий зал ожидания, который отличался всем, даже размерами, от земных аналогов. Шумы здесь стояли разнообразные и невероятные, все же работу двигателей таких огромных и, на первый взгляд, неповоротливых машин, заглушить было невозможно. На надлежащем табло высветился рейс, на который Ричард самолично приобретал билет, не поскупившись на хорошую каюту. Не «голден тикет», конечно, но и не четыре стены с плоской койкой и умывальником.